Прошу считать этот неформат восьмимартовским поздравлением
Вот иллюстрация великого Утамаро к одному из самых известных трехстиший классической японской поэзии:
朝顔や
つるべ取られて
もらい水
(Читается: «Асагао я / цурубэ торарэтэ/ мораимидзу»).
В переводе Веры Марковой, который я знаю с института, хокку звучит так:
За ночь вьюнок обвился
Вокруг бадьи моего колодца.
..
У соседа воды возьму!
Ну, то есть вышла поэтесса, тонко чувствующая красоту, утром за водой, увидела, как грациозно вьюнок льнет к кадке, и не решилась нарушить хрупкую гармонию – предпочла одолжить воды в соседском колодце.
Однако всякое выдающееся хокку не исчерпывается одним толкованием. На японских интернет-форумах и сегодня, через два с лишним века после того, как О-Тиё непродуктивно сходила за водой, люди спорят о смысле этого крохотного поэтического произведения.
Дело в том, что слово «вьюн» (асагáо) буквально означает «утреннее лицо». И если в виду имеется не цветок, а лицо, то вырисовывается совсем иная икэбана.
Интерпретации получаются диаметрально разные в зависимости от того, хороша ли собой была сочинительница этих строк и в каком она пребывала возрасте.
То ли она посмотрела на свое юное отражение в воде, залюбовалась небесной красотой и не пожелала попортить ее рябью; то ли вылезла к колодцу нечесаная и опухшая, поглядела на свое «асагао» и ужасно расстроилась, да напугалась, что отравится такой гадостью, – безопаснее взять воды у соседей.
Поэтому вот мое праздничное пожелание, дорогие дамы: пусть ваше «утреннее лицо» вас всегда и в любом возрасте радует.
Посвящаю вам собственный перевод хокку, соответствующий второй версии, которую отныне предлагаю считать единственно верной:
До чего же утром
Лицо мое прекрасно!
Другого и не надо.
Начинайте день этим трехстишьем, когда заглядываете в зеркало.