Время от времени я наведываюсь в букинистические магазины, где продаются старые фотографии из семейных альбомов, и рассматриваю лица людей, которых больше нет. Отбираю нужные, покупаю. Очень люблю это занятие, но считается, что время и деньги я трачу на дело: «олицетворяю» своих персонажей (т.е. подбираю им лица) - чтобы видеть тех, о ком рассказываю.
Чтобы они стали для меня живыми.
Но, конечно, мне интересно, и как сложилась судьба реального человека, который на меня смотрит с выцветшей карточки. У меня есть игра: пытаюсь угадать, кто это был и что с ним или с ней сталось. В редких случаях (большая удача), перевернув фотографию, обнаруживаю надпись, по которой можно понять или вычислить, прав я был в своих предположениях или нет.
Вчера повезло. Дважды.
Смотрел на серьезного молодого человека, вот этого.
Думал: конец тридцатых. Наверное, аспирант или молодой ученый. В лице читается обреченность. Или репрессирован, или погиб. Может быть, осенью сорок первого под Москвой – тогда много очкариков пошли в ополчение и не вернулись.
На обороте обнаружил надпись:
Кажется, угадал правильно. Грустно. Пусть хоть фотография поживет.
Еще меня заинтересовала фотография очень красивой девочки.
Я долго на нее смотрел. Думал, чтов этом лице считывается явственное обещание незаурядной судьбы. Будет много красивой любви, будут тяжелые потрясения и драмы (куда ж без них - Россия, двадцатый век). И девочка обязательно кем-нибудь станет, потому что кроме красоты тут чувствуются еще и задатки неординарной личности.
А потом перевернул снимок и прочитал надпись, из которой всё узнал.
Не просто грустно, а нелепо. Грустное стерпеть еще можно. Нелепое уязвляет сильнее.